Долгая осень приближалась к концу. День ото дня становилось всё холоднее и холоднее, часто шли ледяные дожди. Северный ветер непрерывно усиливался.
Каждые полторы сотни дней Господа прилетали за камнями. Эта осень выдалась удачной - Знаков лишились только два зорга, раненные страшными дьяквами и переставшие быть полезными. С тех пор, как боги прислали чудесного ребёнка, миновало более двух тысяч дней, или семь непонятных господских "лет".
Усталый Тьяса сидел у костра и гладил Ветра. Крылатый вырос, он уже хорошо говорил и часто пел песни вместе с зоргами. Тысячу дней назад он научился летать. Всё племя со слезами гордости следило, как их бог завоевывает небо.
Первое время Ветер смутно вспоминал своих родителей, но эта память расстворилась в вихре новых ощущений, открытий и рассказов старика-зорга. Тьяса больше не ходил за камнями - много дней назад он упал, и с тех пор его левая нога не сгибалась. Друзья выделяли каждый понемногу камней, и Господа думали, что Тьяса ещё полезен. Этому зорги тоже научились недавно.
"Я стар" - думал Тьяса. - "Я очень, очень стар..."
Но он продолжал цепляться за жизнь всеми силами, хотя их почти не осталось. Икьян тоже более не выходила из пещеры.
Молодая Ньяка дважды рожала другой паре, поскольку Тьяса уже не смог выйти из Периода, а Икьян потеряла интерес ещё раньше. Старик прекрасно понимал, что умрёт от силы дней через триста. Но странное дело - Тьяса почти перестал страшиться смерти. Ветер ворвался в его душу, принеся холод, взвихрив застоявшийся воздух.
Никогда ещё Тьяса не задумывался, правильно ли устроена жизнь. Лишь сейчас, покидая её, он понял что жизнь - это кошмар. В этот кошмар освежающим ветром ворвался Крылатый, он принёс с собою странное чувство, незнакомое зоргам ранее. Тьяса давно забыл слово, обозначающее "свободу", но смутно понимал, что с ним происходит нечто удивительное.
Кутаясь в подарок богов, старый зорг целыми днями сидел у входа в пещеру и смотрел, как по небу бегут пурпурные тучи. Он научился поддерживать костёр, и это давало ему смысл в жизни - ведь он был полезен племени.
"Куда они летят?" - думал Тьяса, нежно поглаживая спящего бога. Тучи молчали.
"Что там, куда они летят? Может, там лучше? Может, там нет ветра, холода, дьяквов... Может, там нет Господ?"
-Тьясса... - тихий голос сына заставил старика повернуть голову. Красивый, стройный серо-голубой центрий подбежал к нему.
-Отец... Ты не голоден?
-Мне хорошо, сынок. Мне очень хорошо, - улыбнулся зорг. Он с болью подумал, что его сын так красив... Так красив, что Господь нипочём не даст ему Знак. Господа забьют его сына на кожу. От боли и тоски Тьяса заплакал без слёз. Их не осталось; он был слишком стар.
-Почему ты плачешь, Тьяса? - звонкий голос Ветра заставил старика опустить взгляд.
-О, Крылатый, не беспокойся обо мне. Я просто думаю.
-Но ты же плачешь, Тьяса - настаивал бог.
-Да, Ветер, я плачу.
-Почему?
-Потому что мне жаль моего сына, Крылатый.
Бог обратил золотые глаза к молоденькому зоргу и непонимающе спросил:
-Но ведь с ним всё в порядке?
-Да, Крылатый. С ним всё в порядке.
-Не понимаю... - жалобно сказал Ветер.
Тьяса опустил внешние веки и долго молчал.
-Ты ещё мал, о Ветер. Ты вырастешь и вернёшься к богам. Они будут тебя ласкать, будут любить... Как любили мы. Но боги никогда не спрашивают других, что им делать. А мы не боги, Ветер. Мы только жалкие зорги. Нас никто не спрашивает.
-Всё равно не понимаю! - упрямо заявил Ветер.
-Ну как тебе обьяснить, Крылатый... - Тьяса вздохнул. - Есть мы, зорги. Есть вы, боги. И ещё есть Господа. Они выше нас, но ниже вас. Вы не спрашиваете никого. Они не спрашивают нас. Мы спрашиваем всех.
-Ну и что?
-Мой сын очень красивый зорг. У него прекрасная, нежная кожа. Господа любят такую кожу. Они убьют моего сына, снимут с него кожу и возьмут себе. Поэтому я и плачу.
Ветер подскочил от неожиданности. Его широкие крылья распахнулись, зеркальная перепонка блестнула в кровавом свете туч. Бог был уже заметно больше любого зорга, и Тьяса тихо засмеялся от радости, что видит такое чудо.
-Как это? - недоверчиво спросил Ветер. - Я не понимаю. Они что, на вас охотятся? Как я на мситри?!
Тьяса кивнул.
-Да, Крылатый. Господа тоже хищники, как и ты. Но для них добыча - это мы. А твою добычу я не знаю. Ты ещё мал.
-Но почему?! - Ветер отпрянул. - Вы ведь добрые, ласковые... Говорите, песни поёте! Вы не мситри! Вы зорги!
-А разве у мситри не может быть своего языка, своих песен? - тихо спросил старик, и Крылатый ошеломлённо умолк. Зорг продолжал:
-Так устроена жизнь, Крылытый. Такой её создали вы, боги. Есть те, кто ест - и те, кого едят. Те, кто ест - всегда сильные, красивые, умные. Они вызывают восторг. Те, кого едят - не всегда. Но дело не в этом, Ветер. Ты стоишь на самой вершине скалы. Ты ешь всех, кого захочешь. Тебя не ест никто. На одну ступеньку ниже стоят Господа. Их можешь сьесть только ты, а они могут - всех, кроме тебя. Почти совсем внизу стоим мы. Нас едят все, кто выше, а мы едим только пауков и червей. Ниже нас стоят мситри, ибо их можем сьесть даже мы. Скала простирается до бесконечности вниз, но вершина одна. И там стоишь ты, Крылатый, и ловишь своими крыльями ветры со всего мира. Ты - вершина скалы. Мы - основание. Теперь понимаешь? - Тьяса улыбнулся при виде ошеломлённого бога.
Ветер надолго замолчал. Зорг видел, как в его ещё детском разуме кипит огромная работа по осмыслению странных слов. Наконец, Крылатый посмотрел в глаза своему учителю, и несмело спросил:
-Так... Так значит, и я могу охотиться на вас?
-Можешь, - кивнул Тьяса. - Ты можешь охотится на всех, Ветер. Но ты стоишь на вершине. У тебя самый большой выбор среди нас. Ты сам можешь избирать, на кого охотиться. И поэтому ты... - зорг замялся, подыскивая слово. - Я почти забыл... Ты свободен, Ветер.
-Что значит "свободен"? - спросил бог после долгой паузы.
-Это значит, что ты никого не должен спрашивать, что делать.
-Но ведь я спрашиваю тебя, Тьяса?
-Да, но ведь ты можешь и не спросить. Ты сам выбираешь, спросить или нет. Это и значит, что ты свободен.
Глубоко задумавшись, Крылатый положил голову на колени старого Тьясы. Тот нежно коснулся своего бога.
-Ты свободен, Ветер... Ты свободен. И поэтому ты - бог. Запомни это, Крылатый. Не давай никому отобрать у себя свободу...